Это только теперь, милый мой мальчик, у скоттиш-фолдов сложенные ушки. А прежде, давным-давно, ушки были обычные, да и самих скоттишей вообще не было. На большом английском паруснике жила обычная серая кошка, ушки на макушке, каких полно в любом британском порту. И был на этом корабле Старый Боцман, который души в ней не чаял. Что нашел он, настоящий одноногий морской волк, в обычной кошке из темного трюма, но только с его появлением Кошка разгуливала по палубе, забиралась на верхнюю рею, и ее серая шерсть отливала то голубым небом, то лиловым морским закатом.

А когда наступал штиль, и корабль стоял посреди океана, Кошка точила когти о деревянную ногу Старого Боцмана, и в это время Старый Боцман не говорил своих обычных слов.

Так и бороздили они моря-океаны, пока однажды парусник не бросил якорь в шотландском городе Эдинбурге. Едва заслышав, как где-то вдали, в голубых горах заиграла волынка, наша Кошка спрыгнула с корабля – и исчезла. Волынка беспрестанно играла день, другой, третий, Кошка не возвращалась, кораблю давно пора было отплывать, но Старый Боцман отказывался свистеть в свою дудку. Наконец волынка умолкла, вскоре появилась Кошка. Она хотела прошмыгнуть на корабль по трапу, но корабля уже не было, а на причале одиноко стоял только Старый Боцман. Что говорил он Кошке, никто не слышал, но только с той поры у всех скоттиш-фолдов, которых ты когда-нибудь увидишь, да и у тех, которых ты никогда не увидишь, круглые удивленные глаза и сложенные, как будто завяли, уши. И не отходят они от хозяина ни на шаг.